Maranassati Sutta
Mindfulness of Death (1)
Translated from the Pali by
Thanissaro Bhikkhu

I have heard that at one time the Blessed One was staying at Nadika, in the Brick Hall. There he addressed the monks, "Monks!"
"Yes, lord," the monks replied.
The Blessed One said, "Mindfulness of death, when developed & pursued, is of great fruit & great benefit. It gains a footing in the Deathless, has the Deathless as its final end. Therefore you should develop mindfulness of death."
When this was said, a certain monk addressed the Blessed One, "I already develop mindfulness of death."
"And how do you develop mindfulness of death?"
"I think, 'O, that I might live for a day & night, that I might attend to the Blessed One's instructions. I would have accomplished a great deal.' This is how I develop mindfulness of death."
Then another monk addressed the Blessed One, "I, too, already develop mindfulness of death."
"And how do you develop mindfulness of death?"
"I think, 'O, that I might live for a day, that I might attend to the Blessed One's instructions. I would have accomplished a great deal.' This is how I develop mindfulness of death."
Then another monk addressed the Blessed One, "I, too, develop mindfulness of death." ... "I think, 'O, that I might live for the interval that it takes to eat a meal, that I might attend to the Blessed One's instructions. I would have accomplished a great deal.' ..."
Then another monk addressed the Blessed One, "I, too, develop mindfulness of death." ... "I think, 'O, that I might live for the interval that it takes to swallow having chewed up four morsels of food, that I might attend to the Blessed One's instructions. I would have accomplished a great deal.' ..."
Then another monk addressed the Blessed One, "I, too, develop mindfulness of death." ... "I think, 'O, that I might live for the interval that it takes to swallow having chewed up one morsel of food, that I might attend to the Blessed One's instructions. I would have accomplished a great deal.' ..."
Then another monk addressed the Blessed One, "I, too, develop mindfulness of death." ... "I think, 'O, that I might live for the interval that it takes to breathe out after breathing in, or to breathe in after breathing out, that I might attend to the Blessed One's instructions. I would have accomplished a great deal.' This is how I develop mindfulness of death."
When this was said, the Blessed One addressed the monks. "Whoever develops mindfulness of death, thinking, 'O, that I might live for a day & night... for a day... for the interval that it takes to eat a meal... for the interval that it takes to swallow having chewed up four morsels of food, that I might attend to the Blessed One's instructions. I would have accomplished a great deal' — they are said to dwell heedlessly. They develop mindfulness of death slowly for the sake of ending the effluents.
"But whoever develops mindfulness of death, thinking, 'O, that I might live for the interval that it takes to swallow having chewed up one morsel of food... for the interval that it takes to breathe out after breathing in, or to breathe in after breathing out, that I might attend to the Blessed One's instructions. I would have accomplished a great deal' — they are said to dwell heedfully. They develop mindfulness of death acutely for the sake of ending the effluents.
"Therefore you should train yourselves: 'We will dwell heedfully. We will develop mindfulness of death acutely for the sake of ending the effluents.' That is how you should train yourselves."
That is what the Blessed One said. Gratified, the monks delighted in the Blessed One's words.

Приблизительный перевод:

Я слышал, что однажды Просветленный пребывал в Надике, в Кирпичном холле.
Он обратился к монахам: «Монахи!»
«Да, повелитель,» - ответили монахи.
Я услышал, что однажды Счастливый оставался в Nadika, в Кирпичном Зале. Там он обратился к монахам, "Монахи, внимательность к смерти - когда развито и преследуется - имеет большие плоды и большую выгоду. Это получает опору в Бессмертном, и имеет Бессмертное как ее заключительный конец.
Следовательно, вы должны практиковать внимательность к смерти.»
Когда это было сказано, один из монахов обратился к Просветленному, «Я уже практикую внимательность к смерти.»
«И как ты практикуешь внимательность к смерти?»
"Я думаю, 'O, если бы я мог бы жить в течение дня и ночи, то я мог бы проявить внимание к указаниям Просветленного. Я достиг бы много.' Это - то, как я развиваю внимательность смерти."
Тогда другой монах обратился к Просветленному, "Я, также, уже развиваю внимательность к смерти."
"И как Вы развиваете внимательность к смерти?"
"Я думаю, 'O, если бы я мог бы жить интервал времени, который занимает принятие пищи, то я мог бы проявить внимание к указаниям Просветленного. Я достиг бы много.' Это - то, как я развиваюсь.
Тогда другой монах обратился к Просветленному, "Я, также, уже развиваю внимательность к смерти."
"И как Вы развиваете внимательность к смерти?"
"Я думаю, 'O, если бы я мог бы жить в течение времени, за которое ласточка съедает четыре кусочка пищи, то я мог бы проявить внимание к указаниям Просветленного. Я достиг бы много.' Это - то, как я развиваюсь.
Тогда другой монах обратился к Просветленному, "Я, также, уже развиваю внимательность к смерти."
"И как Вы развиваете внимательность к смерти?"
"Я думаю, 'O, если бы я мог бы жить в течение времени, за которое ласточка съедает один кусочек пищи, то я мог бы проявить внимание к указаниям Просветленного. Я достиг бы много.' Это - то, как я развиваюсь.
Тогда другой монах обратился к Просветленному, "Я, также, уже развиваю внимательность к смерти."
"И как Вы развиваете внимательность к смерти?"
"Я думаю, 'O, если бы я мог бы жить в течение времени, которое уходит на выдох после вдоха или на вдох после выдоха, то я мог бы проявить внимание к указаниям Просветленного. Я достиг бы много.' Это - то, как я развиваюсь.
Когда он сказал это, Просветленный обратился к монахам.
«Кто бы ни развивал внимательность к смерти, думая 'O, если бы я мог бы жить в в течение дня и ночи … в течении дня … в течении времени, которое уходит на принятие пищи … в течении времени, за которое ласточка съедает четыре кусочка пищи, то я мог бы проявить внимание к указаниям Просветленного. Я достиг бы много.' – они, как говорят, живут невнимательно. Они медленно развивают внимательность к смерти ради окончания потоков[хз что за потоков].
«Но кто бы ни развивал внимательность к смерти, думая 'O, если бы я мог бы жить в в течение времени, за которое ласточка съедает один кусочек пищи … в течении времени, которое уходит на выдох после вдоха или на вдох после выдоха, то я мог бы проявить внимание к указаниям Просветленного. Я достиг бы много.' – они, как говорят, живут внимательно. Они остро развивают внимательность к смерти ради окончания потоков.
"Поэтому Вы должны поучать себя: 'Мы будем жить внимательно. Мы остро разовьем внимательность смерти ради окончания потоков.' Именно так Вы должны поучать себя."
Именно это сказал Просветленный. Удовлетворенные, монахи восхитились словами Просветленного.

Maranassati Sutta
Mindfulness of Death (2)
Translated from the Pali by
Thanissaro Bhikkhu
I have heard that at one time the Blessed One was staying at Nadika, in the Brick Hall. There he addressed the monks, "Monks, mindfulness of death — when developed & pursued — is of great fruit & great benefit. It gains a footing in the Deathless, has the Deathless as its final end. And how is mindfulness of death developed & pursued so that it is of great fruit & great benefit, gains a footing in the Deathless, and has the Deathless as its final end?
"There is the case where a monk, as day departs and night returns, reflects: 'Many are the [possible] causes of my death. A snake might bite me, a scorpion might sting me, a centipede might bite me. That would be how my death would come about. That would be an obstruction for me. Stumbling, I might fall; my food, digested, might trouble me; my bile might be provoked, my phlegm... piercing wind forces [in the body] might be provoked. That would be how my death would come about. That would be an obstruction for me.' Then the monk should investigate: 'Are there any evil, unskillful mental qualities unabandoned by me that would be an obstruction for me were I to die in the night?' If, on reflecting, he realizes that there are evil, unskillful mental qualities unabandoned by him that would be an obstruction for him were he to die in the night, then he should put forth extra desire, effort, diligence, endeavor, undivided mindfulness, & alertness for the abandoning of those very same evil, unskillful qualities. Just as when a person whose turban or head was on fire would put forth extra desire, effort, diligence, endeavor, undivided mindfulness, & alertness to put out the fire on his turban or head, in the same way the monk should put forth extra desire, effort, diligence, endeavor, undivided mindfulness, & alertness for the abandoning of those very same evil, unskillful qualities. But if, on reflecting, he realizes that there are no evil, unskillful mental qualities unabandoned by him that would be an obstruction for him were he to die in the night, then for that very reason he should dwell in joy & rapture, training himself day & night in skillful qualities.
"Further, there is the case where a monk, as night departs and day returns, reflects: 'Many are the [possible] causes of my death. A snake might bite me, a scorpion might sting me, a centipede might bite me. That would be how my death would come about. That would be an obstruction for me. Stumbling, I might fall; my food, digested, might trouble me; my bile might be provoked, my phlegm... piercing wind forces [in the body] might be provoked. That would be how my death would come about. That would be an obstruction for me.' Then the monk should investigate: 'Are there any evil, unskillful mental qualities unabandoned by me that would be an obstruction for me were I to die during the day?' If, on reflecting, he realizes that there are evil, unskillful mental qualities unabandoned by him that would be an obstruction for him were he to die during the day, then he should put forth extra desire, effort, diligence, endeavor, undivided mindfulness, & alertness for the abandoning of those very same evil, unskillful qualities. Just as when a person whose turban or head was on fire would put forth extra desire, effort, diligence, endeavor, undivided mindfulness, & alertness to put out the fire on his turban or head, in the same way the monk should put forth extra desire, effort, diligence, endeavor, undivided mindfulness, & alertness for the abandoning of those very same evil, unskillful qualities. But if, on reflecting, he realizes that there are no evil, unskillful mental qualities unabandoned by him that would be an obstruction for him were he to die during the day, then for that very reason he should dwell in joy & rapture, training himself day & night in skillful qualities.
"This, monks, is how mindfulness of death is developed & pursued so that it is of great fruit & great benefit, gains a footing in the Deathless, and has the Deathless as its final end."
That is what the Blessed One said. Gratified, the monks delighted in the Blessed One's words.

Созерцание нечистоты тела (асубха)

И далее, монах созерцает само это покрытое кожей и заключающее в себе множество нечистот теле, снизу вверх, начиная со стоп, и сверху вниз, начиная с волос головы: "В этом теле есть волосы головы, волосы тела, ногти, зубы, кожа; мышцы, сухожилия, кости, костный мозг; почки, сердце, печень, диафрагма, селезенка, легкие; кишки, брыжейка, содержимое желудка, фекалии; желчь, слизь, гной, кровь, сало, пот, жир; слезы, слюна, носовая слизь, синовиальная жидкость, моча".
Как если бы была сумка для пищи, наполненная различными сортами зерна типа горного риса, неочищенного риса, зеленого горошка, дикого гороха, кунжута и очищенного риса, и если человек с наметанным глазом открыл бы сумку и стал выбирать ее содержимое следующим образом: "Это – горный рис, это – неочищенный рис, это – зеленый горошек, это – дикий горох, это – кунжут, это – очищенный рис".
Так и монах созерцает само это покрытое кожей и заключающее в себе множество нечистот теле, снизу вверх, начиная со стоп, и сверху вниз, начиная с волос головы: "В этом теле есть волосы головы, волосы тела, ногти, зубы, кожа; мышцы, сухожилия, кости, костный мозг; почки, сердце, печень, диафрагма, селезенка, легкие; кишки, брыжейка, содержимое желудка, фекалии; желчь, слизь, гной, кровь, сало, пот, жир; слезы, слюна, носовая слизь, синовиальная жидкость, моча".
Таким образом он отслеживает тело в теле ...
(Полезно собирать и разбирать тело из этих составных частей, а также осознавать, что произойдет с этими частями после смерти. Внимание: техника устраняет привлекательность людей для монахов. Они этим пользовались для устранения различных желаний сексуального характера. Прим. Zau)

Девять кладбищенских созерцаний

(Во времена Будды мертвые тела бросали для гниения на специальных полях, где они сгнивали и обьедались разл. живностью. Прим. Zau)
(1) И далее, точно так же, как монах наблюдал бы труп, брошенный на кладбище, один, два или три дня после смерти, вздувшийся, синевато-серый и гниющий, он так же рассматривает собственное тело: "Это тело такое же: такова его природа, таково его будущее, такова его неизбежная судьба".
Таким образом он отслеживает тело в теле внутренне,
либо он отслеживает тело в теле внешне,
либо он отслеживает тело в теле внутренне и внешне.
Он отслеживает факторы возникновения в теле,
либо он отслеживает факторы исчезновения в теле,
либо он отслеживает факторы возникновения и исчезновения в теле.
Либо его памятование соотносится с мыслью "Тело существует" по мере необходимости, только ради знания и памятования, и он живет независимо и ни к чему не привязан в мире.
И таким образом, монах отслеживает тело в теле.
(2) И далее, точно так же, как монах наблюдал бы труп, брошенный на кладбище, поедаемый вороньем, ястребами, грифами, псами, шакалами либо различными видами червей, он так же рассматривает собственное тело: "Это тело такое же: такова его природа, таково его будущее, такова его неизбежная судьба".
Таким образом он отслеживает тело в теле...
(3) И далее, точно так же, как монах наблюдал бы труп, брошенный на кладбище и ставший скелетом с остатками плоти и крови на костях, соединяемых сухожилиями...
(4) И далее, точно так же, как монах наблюдал бы труп, брошенный на кладбище и ставший скелетом со следами крови без плоти на костях, соединяемых сухожилиями...
(5) И далее, точно так же, как монах наблюдал бы труп, брошенный на кладбище и ставший скелетом без плоти и крови на костях, соединяемых сухожилиями...
(6) И далее, точно так же, как монах наблюдал бы труп, брошенный на кладбище и ставший грудой костей, разметанных по сторонам: там – кости кисти, здесь – кости стопы, берцовая кость, бедренная кость, тазовая кость, позвоночный столб и череп...
(7) И далее, точно так же, как монах наблюдал бы труп, брошенный на кладбище, ставший выбеленными костями цвета ракушки ...
(8) И далее, точно так же, как монах наблюдал бы труп, брошенный на кладбище, ставший костями, пролежавшими грудой более года ...
(9) И далее, точно так же, как монах наблюдал бы труп, брошенный на кладбище, ставший костями, что сгнили и превратились в пыль, он так же рассматривает собственное тело: "Это тело такое же: такова его природа, таково его будущее, такова его неизбежная судьба".
Таким образом он отслеживает тело в теле внутренне,
либо он отслеживает тело в теле внешне,
либо он отслеживает тело в теле внутренне и внешне.
Он отслеживает факторы возникновения в теле,
либо он отслеживает факторы исчезновения в теле,
либо он отслеживает факторы возникновения и исчезновения в теле.
Либо его памятование соотносится с мыслью "тело существует" по мере необходимости, только ради знания и памятования, и он живет независимо и ни к чему не привязан в мире. И таким образом, монах отслеживает тело в теле.

Еще об асубхе:

Осознание непривлекательности тела
(Взято с какого-то буддистского форума. Прим.: Zau)
Подобно тому, как любящая доброта представляет собой средство против болезни отвращения, этот вид медитации излечивает болезнь чувственности и алчности. В отличие от практики любящей доброты, медитация о непривлекательности, асубха-санна, не очень популярна, потому что люди желают избавиться от чувства отвращения ввиду его болезненности; однако они не проявляют такого же старания к тому, чтобы избавиться от алчности, поскольку она как будто тесно связана с удовольствием. Но для человека, в котором крепки корни алчности, но который ясно видит приносимую ими дукха, включая, конечно, и отвращение при несбывшихся ожиданиях, этот предмет медитации явится радостным избавлением. В нынешнем мире, где мы постоянно подвергаемся искушениям погони за наслаждениями и собственностью, где существует такой обширный набор самых необычных возможностей, где поэтому корни алчности постоянно укрепляются, в подобном предмете существует большая нужда.
Есть два вида этой практики.
Первый из них можно упомянуть вкратце, поскольку он более не представляется возможным. Во времена Будды от трупов зачастую избавлялись, унося их в особое место в лесу или на горе, где их оставляли до полного разложения; процессу разложения помогали как элементы природы, так и животные. Такие костные дворы использовались различными религиозными странниками и монахами, которые уясняли тот факт, что видимые там объекты стимулируют отречение. Буддийские монахи также посещали подобные места и созерцали отдельные стадии разложения тела. Подробные описания того, что надо делать, когда мы попали в такое место, содержатся в третьей главе «Висуддхи-магга», хотя и написанной через тысячу лет после Будды, но основанной на гораздо более раннем комментарии. И эта традиция в буддийских странах продолжалась до наших дней, хотя там тела обычно подвергаются сожжению и теперь никогда не оставляются для разложения.
Иллюстрацией того, как обстояли дела в данной области при жизни Будды, может служить повествование о знаменитой куртизанке того времени Сириме. «Сирима поверила в учение Будды и ежедневно раздавала милостыню пищей восьми монахам по выбору общины. И вот некий молодой монах, услышав о ее красоте, решил пойти к ней по одному из восьми листков, которые она посылала в монастырь, и увидеть ее своими глазами. Однако в тот день, когда он пришел туда, она заболела и не смогла сама поднести монахам пищу; девушкам, прислуживавшим в ее доме, пришлось внести ее. Даже будучи больной, она своей красотой воспламенила желание юного монаха, и он влюбился в нее до глубины души. Вернувшись в монастырь, он не мог думать ни о чем, кроме Сиримы; в течение четырех дней подряд этот монах отказывался даже есть и вставать с ложа. Но вечером того же дня, когда Сирима заболела, она умерла. Царь послал Будде известие об этом, поскольку она была одной из его последовательниц. Будда попросил царя сохранить тело на «костном дворе» в течение нескольких дней. Все было сделано по его просьбе, и по прошествии четырех дней Будда возвестил о своем намерении пойти посмотреть тело Сиримы в сопровождении монахов и монахинь. Царь повелел, чтобы на церемонии присутствовали все горожане, за исключением слуг. Все пришли на «костный двор» и стали вокруг раздувшегося трупа, каждая группа населения — на отведенном для нее месте. Молодой монах, услышав, что Будда посетит Сириму, также отправился вместе с ним, преисполненный радости. Когда все собрались, царь повелел городским глашатаям объявить, что тело Сиримы будет продано. Когда она была жива, мужчины платили тысячу золотых монет за то, чтобы провести с нею ночь; но, поскольку она сейчас была мертва, царь велел глашатаям сначала установить плату в половину этой суммы. Желающих купить тело не нашлось. И хотя царь снижал цену несколько раз наполовину, а потом и предложил труп даром, желающих купить его совсем не оказалось. Тогда Будда произнес следующие слова:
«Смотри на это прекрасное тело: масса боли!
Тщательно ухоженное, но несчастное,
Где нет ничего устойчивого, ничего постоянного».
И тогда молодой монах достиг состояния вступившего в поток, а многие другие укрепились в дхамме».
(«Повести Дхаммапады»)

Однако Будда делал упор не столько на то, чтобы видеть разложение чужих тел, сколько на уяснение того факта, что то же самое произойдет и с нашим собственным телом. Поэтому в своей проповеди об основаниях внимательности он говорит: «Опять же монах судит об этом самом теле, как если бы он смотрел на труп, брошенный на площадку для трупов, труп однодневной давности, двухдневной, трехдневной давности, раздувший-ся, синий, из которого сочится жидкость, (думая при этом): это тело — такой же природы, и оно станет таким же, и оно не избежит этого!». Именно это столь высоко ценимое тело, предмет сильнейшего вожделения, чувствен-ности и привязанности, следует видеть раздувшимся трупом, или разры-ваемым зубами животных, или расчлененным, или дошедшим до состоя-ния скелета с сухожилиями, или в виде разбросанных костей, или даже в виде костей, рассыпавшихся в пыль. Представление о своем теле как об одном из таких образов может оказаться поистине очень действенным методом, избавляющим сердце от чувственности, в особенности, если мы обладаем зрительным видом ума. Однако практиковать эту медитацию без руководства со стороны учителя нужно с большой осторожностью. Хотя в самой медитации нет ничего опасного, наши собственные реакции, означающие действие нечистоты, могут оказаться весьма неуправляемы-ми. И если мы снова и снова представляем свое тело каким-то особым образом в виде разлагающегося трупа, при этих условиях в конце концов такой образ может возникнуть во время вхождения ума в состояние пограничной сосредоточенности (см. гл. 4). Тогда здесь уже будет не тот случай, когда «я сам, со здоровым телом, представляю себе труп» — перед нами окажется наше тело, воспринимаемое по-настоящему в виде трупа. Если мы не достигли зрелости благодаря практике дхаммы, если мы обладаем робким характером, тогда за таким видением могут последовать многие страдания и даже психическая неуравновешенность. Поэтому практиковать этот метод интенсивно или в течение долгого периода времени без сопровождения со стороны человека, способного давать нам указания, не рекомендуется.
Второй метод, называемый восприятием непривлекательности, анализирует наше собственное тело и рассеивает чувственность, открывая в нем лишь неприятные телесные органы и вещества. Когда тело бывает молодым и здоровым, оно может в целом казаться привлекательным, будучи воспринято, как это выражено на пали, в виде «одного куска»; но даже тела, находящиеся в расцвете юности, обладающие хорошим здо-ровьем, не в состоянии возбудить привязанность, когда их рассматривают в свете составляющих частей.
Здесь необходимо сделать предупреждение. Эта медитация предназначена не для того, чтобы анализировать чужие тела, но для того, чтобы видеть таким образом свое собственное тело. Если рассматривать так других людей, возможно, лиц противоположного пола, может возникнуть отвращение к ним. К другим следует, насколько это возможно, относиться с любящей добротой, тогда как собственные вожделения и чувственность будут растворены благодаря виденью собственного тела таким аналити-ческим способом. И, конечно, цель этой практики состоит не в том, чтобы пробудить отвращение к своему телу, а в том, чтобы успокоить вожделе-ние. Если вследствие практики медитации возникает ненависть к самому себе, тогда необходима перемена методики: надо тратить больше времени на развитие любящей доброты к самому себе.
Вот слова Будды, описывающие эту медитацию: «Это самое тело от подошв ног вверх, от макушки вниз, обтянутое кожей, наполнено разны-ми низменными нечистотами. Вот они в этом теле: волосы на голове, волосы на теле, ногти, зубы, кожа, мускулы, сухожилия, кости, костный мозг, почки, сердце, печень, перепонки, селезенка, легкие, тонкие кишки, толстые кишки, глотка, кал, желчь, слизь, гной, кровь, пот, жир, слезы, кожное сало, мокрота, носовая слизь, суставная жидкость, моча». Кроме этого места, он не дает никакого особого способа медитации о теле. Однако позднейшие комментаторы предложили специальный метод практики, который включает в себя разделение всего списка на группы, а затем прохождение через эти объекты в разных направлениях и сосредоточе-ние на каждом из них поочередно. Для большинства людей эта медитация окажется, пожалуй, слишком расплывчатой, ибо данный способ открыва-ет перед умом чересчур многие возможности блуждания. Лучше просто взять некоторые из этих частей и пройти через них. Например, первые пять предлагаются каждому новообращенному буддисту и монаху во время посвящения в качестве медитации для борьбы с чувственностью — ею надо пользоваться всякий раз, когда возникнут чувственные желания. Эти пять объектов включают в себя все, что мы видим в человеке; соединенные умом, они могут быть красивыми, но, взятые в отдельности, не обладают никакой внутренней красотой.
Здесь важно уяснить, что Будда не проявлял отвращения к красоте как таковой — ибо это было бы лишь неудовлетворенным желанием, какое можно видеть у многих аскетов; сам он обладал выдающейся красотой; так же красивы были многие его ученики, монахи и монахини. Беда заклю-чается не в красоте, а, скорее, в той привязанности, которую испытывают к ней люди. Поэтому красоту, т. е. тело, не следует наказывать всяческими «дисциплинами» или умерщвлять суровыми мерами; надо скорее обра-тить внимание на ум, где и лежит привязанность; а это значит — приучиться смотреть и на другую сторону телесной красоты, т. е. на непривлекатель-ный аспект тела.
Тело, взятое как целостность, можно видеть красивым; но его красота исчезает, когда мы рассматриваем составляющие его части. Взятые сами по себе, волосы на голове, ногти, зубы и кожа, волосы на теле не обладают никакой красотой. Еще менее красивы внутренние органы тела. Внешность тела может казаться красивой, но какая привязанность возможна к «мясу, сухожилиям, костям, костному мозгу» и т. д.? Никто не хочет видеть эти вещи, однако они составляют части того, что я называю самим собой; и они являются необходимыми во всех телах, с которыми мы связаны. Как легко забыть об этом!
Можно избрать предметом медитации эти пять частей тела и затем сосредоточиваться на каждой из них по очереди. Не ставьте целью увидеть их неприятными или отвратительными, ибо это будет только извращен-ным желанием, которое, разумеется, являет собой отвращение. Просто наблюдайте в уме каждую из этих частей с наименьшей дискурсивностью — или рассматривайте ее беззлобно, или, если сосредоточенность еще недостаточна, повторяйте про себя название каждой части. Тогда, вполне естественно, непривлекательный аспект каждой части станет совершен-но очевидным.
Некоторые практикующие могут найти более действенным исполь-зование выбора некоторых пунктов из перечисленных выше, например: «кровь», «мясо», «кости», или: «толстые кишки», «тонкие кишки», «гор-ло», «кал» — нужно выбирать те части, которые кажутся нам непривлека-тельными. Другим людям, может быть, покажется лучшим использование лишь одной части: нередко для этой цели пользуются «костями»; но даже тогда лучше ограничить сосредоточение на какой-то отдельной части костей тела. В любом случае важной стороной оказывается приобретение спокойствия ума благодаря этой практике, где постоянно присутствует предмет медитации. Когда мы пребываем в нем долгое время, результат может проявиться в освобождении ума при помощи мудрости, как это показывает следующая история: 
«Случилось так, что когда некий старший монах шагал из Сетьяпаббаты в Анурадхапуру для сбора милостыни, жена одного из членов клана, поссорившись с мужем, вышла рано утром из Анурадхапуры, разодетая и украшенная драгоценностями, как небесная нимфа; она шла в дом своих родственников. Увидев на дороге монаха, она, будучи женщиной низкого ума, громко рассмеялась. Удивившись и подумав: «Что это такое?», монах взглянул вверх и, восприняв в костях ее зубов непривлекательность, достиг состояния архата. Шедший за женщиной ее муж, увидев старшего монаха, спросил его: «Досточтимый господин, не встречалась ли вам случайно женщина?». Старший монах ответил:
«Не заметил я, кто здесь прошел -
Мужчина или женщина;
Я только увидел, как по дороге
Шагает куча костей».
(Висуддхи-магга, гл. I)
В этой второй медитации о непривлекательности тела требуется осторожность; ибо многое из сказанного выше применимо и здесь. Для обоих этих видов практики справедливо следующее дополнительное соображение: если у вас есть партнер по сексуальным взаимоотношени-ям, надо принимать во внимание этого человека перед выполнением практики. Такая практика отсекает в нас половое желание, и нам, чтобы не создавать излишних жизненных трудностей, надо иметь в виду также и счастье близкого нам человека.
(с) Бхикку Кхантипалло